Как часто говорят в делах: еще успею.
Но надобно признаться в том,
Что это говорят, спросяся не с умом,
А с леностью своею.
В мечеть мне путь закрыт, на церковь я плюю,
Бог знает что Творец пустил на плоть мою.
Как девка, гнусен я, как иноземец, пью...
Нет веры, нет судьбы, местечка нет в раю.
Где та прелестница — где лал твой бадахшанский?
Где прежний мир в душе и новый хмель рейханский?
Мой друг, не пировать грешно, а горевать! —
Слегка ослышался законник мусульманский.
Уж как воззрился ты, глазастый!.. Но, заметь,
Без сердца ничего не сможешь разглядеть.
Из кубка винного спеши хлебнуть сегодня:
До послезавтра, что ль, намерен так сидеть?
Постой! Пустой игрой страстей тебя манят.
И меч уже сверкнул, а ты, беспечный, рад!..
Не лепечи хвалу, халву судьбы вкушая:
Густой, как патока, в нее подмешен яд.
Пленившись блеском чаш, рука моя права,
Уж ей ли книжные вычерчивать слова!..
Ты — высохший аскет, а я — не просыхаю.
Смешно пугать огнем размокшие дрова!
Того, что радости хранителем зовут,
Сердец разрушенных целителем зовут,
Мне кубок, два и три, полней, да поскорее!
Спаситель!.. А его губителем зовут.
Эй ты! Кляня пьянчуг, хватил ты через край,
Здесь люди добрые, слова-то выбирай.
Ишь важность: пьют, не пьют... Испей вина, опомнись:
Пока творишь ты ад, тебя не пустят в рай.
Как богословские ты вызубрил вершки!
Вот и запутался, где Бог, а где божки.
Начнешь молиться, лбом покрепче оземь трахни,
Чтоб наземь вытряхнуть мякину из башки.
От ненависти все, что ты мне говоришь:
Безбожник-де, попрал святыни, говоришь.
Ты верно говоришь, но сам, сказать по чести,
Куда как мерзостней, а ты не говоришь.
Во мне противник мой все время видит зло.
О Боже, до чего ему не повезло! В меня ли он глядит?
Он в зеркало глядится
И видит там весьма отвратное чело.