Вино запрещено, но есть четыре «но»:
Смотря кто, с кем, когда и в меру ль пьет вино.
При соблюдении сих четырех условий
Всем здравомыслящим вино разрешено.
О, первозданный свет для сердца моего,
Прислала б хоть привет для сердца моего.
Разлукой болен я, так исцели свиданьем,
Других бальзамов нет для сердца моего.
О, дивная Луна!.. И солнце прячет лик.
О, лалы алых уст!.. И яхонт меркнет вмиг.
Твое лицо — как сад, где родинка-фиалка
Украсила уста — живой воды родник.
В ловушку памяти ты заманила сердце,
Тоску-нахлебницу в мое вселила сердце...
Я в рабстве у тебя, и некуда сбегать:
Нетленным словом «Жизнь» ты заклеймила сердце.
Какой соблазн, какой искус, храни Аллах!..
Твое лицо и день и ночь царит в мечтах.
Вот потому и боль в груди, и трепет в сердце,
И сухость губ, и влажность глаз, и дрожь в руках.
Горькой моей слезой взор опалится пусть,
Скорбной моей мечтой боль утолится пусть.
Либо, чтоб боль вобрать, век мой продлится пусть,
Либо, вмещаясь в век, боль умалится пусть.
Сколь страстно говорит душа в минуты встреч,
И в сердце как звенит восторженная речь!
Алмазы б тайных чувств оправой слов облечь!..
Никак из языка гвоздь не могу извлечь.
Услада милых уст, рубинами гори,
Сокровищнице пусть завидуют цари!
Себе я заведу залог благоуханный:
Во славу нежных чувств хоть локон подари!
Сплетенье локонов. Желанней сети — нет.
Как свод мечети, бровь. Другой мечети — нет.
В лицо твое душа никак не наглядится:
Других зеркал душе нигде на свете нет!
Что истину вдали искать, любовь моя?
Могу я в двух словах сказать, любовь моя.
Стремящийся к тебе, но вдруг я слягу в землю,
Поможет из земли восстать любовь моя.
Иль сердцу моему так сладостны печали?
Иль мало от любви его остерегали?
Как в локонах твоих запуталось оно!..
Не за безумство ли беднягу повязали?