Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!
Я сердцем изнемог. Скорей вина сюда:
Проворно, будто ртуть, из рук бегут года.
И «счастье наяву» приснилось, как всегда,
И «пламя юности» (вглядись!) уже вода.
Ученьем этим мир поправил бы дела,
Вседневным праздником тогда бы жизнь была,
И каждый человек своей достиг бы цели
И заявил бы: «Нет!» — безумной власти зла.
Безволье пред Творцом пресечь бы — ну, никак;
Из ханжества народ извлечь бы — ну, никак.
Уж и хитрили мы, и к разуму взывали:
Осиливая рок, налечь бы!.. Ну, никак!
Я к розам и к вину без устали спешил,
Запущенностью дел я всех вокруг смешил.
Мне надо было бы искать иные цели...
До них я не дошел. Верней, не заслужил.
О, сердце! Истина и та — словечко, звук;
Тем более нужда не стоит наших мук.
Коль тело мучит рок, вином залей недуг:
Разбитое судьбой не воскресишь, мой друг.
Был кислым виноград, стал сладким. Но поди ж,
Чем горечь винную разумно объяснишь?
Коль дерево в лесу срубили сделать лютню,
К чему про флейту речь, про плачущий камыш?
Поройся в памяти: еще хранит меня?..
Никто от слез, как ты, не оградит меня.
Саки! Уж коль и ты не снимешь боль, то кто же
В стране, куда уйду, развеселит меня?
Каких мыслителей века смели, саки!
Все спят во прахе грез, вон в той пыли, саки.
А все их мудрости — испей вина и слушай:
Вчерашним ветерком шумят вдали, саки.
Ушли!.. И век вослед клянет нас, возмущен:
Мол, хоть бы перл из ста был нами досверлен!
Увы! Не только сто — сто тысяч откровений
Вдолбили бы глупцу, когда бы слышал он.
Глазели в небеса, болтали так и сяк;
Жемчужины наук сверлил любой простак —
И попадал впросак, толкуя тайны неба.
Потешили зевак. А там и дух иссяк.