Самый счастливый человек тот,
Кто дает счастье наибольшему числу людей.
Что делаешь, гончар?! Одумайся, пойми,
Ты по невежеству глумишься над людьми.
Хосрова голову и пальцы Феридуна,
Хоть их-то с колеса гончарного сними!
В том храме говорил стотысячный Иса,
На тот Синай всходил стотысячный Муса,
Покинул тот дворец стотысячный владыка, —
Стотысячная часть!.. Едины — небеса.
Здесь каждый дар небес — не слезы, так беда
Чуть горе отойдет, навалится нужда...
О жизни на земле узнать бы нерожденным,
Навек бы зареклись они идти сюда.
Жестокий небосвод мольбою не гневи,
Исчезнувших друзей обратно не зови.
Вчерашнее забудь, о завтрашнем не думай:
Сегодня ты живешь — сегодняшним живи.
Исполнен небосвод глумлением и злом;
Он рад, когда судьба захлестнута узлом;
Где только углядит клейменного страданьем,
Вмиг выжжет то клеймо — уже своим клеймом.
Когда бы смог я жизнь от рока оградить,
От пут добра и зла себя освободить,
Отсюда б не ушел!.. А если откровенно,
В презренный этот мир не стал бы и входить.
О, небосвод! Наш мир истерзан злом твоим,
Разбой давным-давно стал ремеслом твоим. Земля!
Рассечь тебя — и засверкают перлы:
Какой бесценный клад прикрыт ковром твоим!
Все, что скопили мы, просыпалось из рук.
Кровавый урожай сбирает Смерть вокруг.
Хоть бы вернулся кто поведать об ушедших!
С дорог Небытия донесся хоть бы звук!..
О, небо! Силу ты в насилье обращаешь,
Рубашку счастья рвешь и гнилью обращаешь.
Чуть встану на ветру, ожечь огнем решаешь,
Воды глоток, и тот ты пылью обращаешь.
Задумав магом стать, я в харабат спешил,
И пояс уж на мне зороастрийский был...
Отколотил меня служитель харабата,
Пожитки вышвырнул и харабат помыл.